Понимаете, количество возможных правильных размеров в русской поэзии весьма ограничено. Так что иногда приходится намеренно разбивать плавную, "плясовую" интонацию. Это называется "дольник", давно застолбивший себе место у классиков, прием. В конце некоторое затруднение произносимости призвано замедлить читателя, заставить вдуматься в слова. Или можно, как Бонифаций, каждое двустишие прочитывать по два раза.
Я снова дома. Все знакомо. Каждая щербина на полу. Смотрю, - на полке мои книжки. И дом уже не мой. Я-умер. И скоро. На этой улице не будет Того, кто бы узнал меня.
"И вижу край чужой и непонятный, Где попусту на кухнях не сидят, Где трудно встретить снег невероятно, Откуда не вернуться мне назад. " -я вижу тоску по России. Стихотворение мне понравилось. искреннее.
Спасибо, нет. Латинские выражения в данном случае маскируют то, что сказать, по большому счету, нечего. Только процедить что-нибудь многозначительное через губу. Я бы с удовольствием прислушался к конкретным замечаниям, а не к демонстрации Вашей способности к месту вспомнить цитату, заставив оппонента почувствовать себя невеждой.
"Тут шумят чужие города, И чужая плещется вода, ............. ........................ Тут живут чужие господа, И чужая радость и беда. И мы для них чужие навсегда!.. "
Приглядитесь повнимательнее к сюжетной конструкции стихотворения. Речь идет о том, что реальность оборачивается сном, и до конца не ясно, что же реально, а что нет. То есть стихотворение не столько о ностальгии, сколько об этом странном ощущении, что живешь в страшном сне. У Вертинского всего куда прямолинейней.
